Яков Петрович Бакланов - генерал -лейтенант Войска Донского, один из популярнейших героев Дона эпохи кавказских войн .
Атаман под чёрным флагом Современники называли его казаком из казаков В сентябре в Александровском парке Новочеркасска решено открыть памятник генералу Якову Бакланову. Его обычно вспоминают реже, чем более известных Платова или Орлова-Денисова. Однако вплоть до революции 1917 года Бакланов считался в казачьей среде самым почитаемым атаманом. «АиФ на Дону» постарались восстановить славную, хотя и неоднозначную по нынешним временам, биографию генерала. Будущий герой донского войска родился в 1809 году в семье хорунжего близ нынешнего Цимлянска. Несмотря на дворянское происхождение, воспитание его было спартанским — уже в пятнадцать лет казачок Яша Бакланов ушёл служить в полк. Позже ему доведётся участвовать ещё во многих сражениях. Однако в памяти потомков он остался как человек, во многом благодаря которому Кавказ стал частью Российской империи. Ведь это наши горы В середине XIX века Северный Кавказ был для России такой же «горячей точкой», какой является сегодня. После походов генерала Ермолова часть местных народов признали власть «белого царя». Однако горные районы пылали войной. Мятежники, объявившие священный газават неверным, то и дело нападали на русские крепости и заставы, вырезая гарнизоны. Регулярная армия, привыкшая сражаться с организованным противником, против партизан оказалась бессильной. Попав на Кавказ в 1833 году, молодой офицер Бакланов быстро заскучал на гарнизонной службе. Однако, на своё счастье, он встретил человека, которого потом всю жизнь почитал как своего учителя. Командир Кубанской линии барон Засс, даром что немец, душой обладал истинно казачьей. «Не нападать, а обороняться, — наставлял он молодого Бакланова. — Не переть сдуру цепью на врага, а наносить точечные диверсионные удары». Бакланов оказался талантливым учеником. Создал специальную учебную роту, где молодое пополнение тренировалось ведению боевых действия в горах. Учредил сапёрные подразделения. Но главное — наладил разведку, отдавая всё своё офицерское жалованье на вербовку лазутчиков. Его отряды научились избегать засад и сами незаметно окружали мятежников. Теперь «контртеррористиче.ская операция» пошла уже по всем правилам, мятежники терпели одно поражение за другим. В 1836 году черкесы всё же прижали Бакланова с небольшим отрядом у реки Чамлык. За час засевшие в оборону станичники отразили десять атак. Но врагов не становилось меньше. В ожидании неминуемой смерти казаки уже начали прощаться друг с другом, когда Бакланов вдруг замер, прислушиваясь к далёкому эху: «Братцы, слышите? Наша артиллерия палит, подмога идёт!» Невероятно, но израненные, усталые казаки настолько воодушевились словами командира, что перешли в контратаку и обратили горцев в бегство. На самом деле никакой подмоги не было: за гул пушечных залпов Бакланов выдал далёкие раскаты надвигающейся грозы. По прозвищу Дьявол Позже советские историки будут клеймить Бакланова, упирая на безжалостность, с которой «прислужник прогнившего царского режима» порой обращался с горцами. Отчасти они будут правы: Бакланов без промедления приказывал открывать огонь на поражение, если в сторону русских колонн звучал хотя бы выстрел. Впрочем, жестокостью и кровью в ту пору трудно было кого-либо удивить, тем более на Кавказе. А имя Бакланова произносили в Дагестане и Чечне с ужасом совсем по иной причине. Во-первых, страх внушала его невероятная личная храбрость. Однажды он в одиночку скрутил четверых вооружённых до зубов нукеров. Под стать была и сила — одним ударом шашки, как рассказывали современники, казак в бою надвое разрубал всадника. Во-вторых, малосведущие в искусстве управления войсками горцы не могли понять: как русскому гяуру удаётся одерживать всё новые и новые победы? Может быть, ему сам шайтан ворожит? Молва, пронёсшаяся по горам, прозвала Бакланова Даджал (Дьявол). Испугать врага — значит победить. Сообразив это, Бакланов и сам всячески старался поддерживать свой «дьявольский» имидж. Огромного роста, с развевающимися по ветру бакенбардами, он скакал во главе своих отрядов под чёрным флагом, с которого весело скалился череп, наводя ужас на врагов. «Горцы! Если бы вы боялись Аллаха так же, как Бакланова, то давно были бы святыми! — обращался к соплеменникам имам Шамиль. — Не будьте же трусами!» Но куда там — при одном виде Даджала противник начинал прятаться по ущельям. Правда, один смельчак всё же нашёлся. Лучший стрелок, абрек Джанем, считавшийся местным «суперкиллером», поклялся, что застрелит русского с первого же выстрела. Прослышав об этом, Бакланов сам выехал навстречу Джанему. Бах! И быстрее, чем тот поднял ружьё, казак вогнал пулю абреку в лоб. Собравшиеся посмотреть на гибель Шайтана мятежники бежали. «Может, ты и самого Бакланова можешь убить?» — с тех пор говорили в горах самым завзятым хвастунам. «Полонез» Бакланова Кавказская командировка Бакланова продолжалась почти двадцать лет. Несколько раз его отзывали, но кавказские наместники тут же начинали забрасывать Зимний дворец прошениями: «Верните казака обратно!» И всё же в 1855 году ему пришлось ехать к новому месту службы: началась Крымская война, казака из казаков назначили руководить иррегулярной кавалерией. «Где должен быть командир? Впереди на лихом коне!» — этому правилу отважный рубака не изменил, даже получив генеральский чин. При штурме крепости Карс Бакланов находился в первых рядах, был ранен ядром в голову, но продолжил вести казаков в бой. За отвагу и храбрость он получил бриллиантовый крест Святой Анны I степени. Девиз ордена «Любящим правду, благочестие и верность» в точности повторял характер самого Бакланова. Окончание войны привело его на должность походного атамана донских казачьих полков. Но мирная жизнь продолжалась всего шесть лет — никогда прежде ему не выпадало столько покоя. В январе 1863 года в Польше вспыхнуло очередное восстание. Гордые паны резали русских, в ответ гренадерские полки предавали местечки огню и мечу. На помощь император отправил Бакланова: уж он-то не сомневался, что заслуженный специалист по «наведению конституционного порядка» в два счёта прижмёт к ногтю ясновельможную братию. Однако произошло невероятное. Атаман, имя которого наводило на кавказские аулы страх, прибыв в Польшу, повёл себя совершенно неожиданно. Вместо того, чтобы навести железный порядок, не считаясь с жертвами, Бакланов не только приказал прекратить террор, но даже принялся открывать приюты для детей погибших повстанцев! В ответ на недоумение, последовавшее из столицы, Бакланов категорически отписал генерал-губернатору Муравьёву: «Вы можете меня и под суд отдать, и без прошения уволить, но я скажу одно: моему Государю, России был и буду верен, но в помыслах моих было ослабить слухи о русской свирепости». Если прежде говорили лишь об отваге Бакланова, то теперь заговорили о его мудрости. Ведь европейская пресса, сочувствующая полякам, наперебой описывала кровожадность русских. Сообразив, что Польша не Кавказ и усмирять её нужно не кнутом, а пряником, атаман выиграл информационную войну. Последние годы С подавлением польского восстания Бакланов вышел в отставку. Заслуженной наградой для воина, большую часть жизни отдавшего боям за Отечество, казалось, должны были стать почёт и богатство. Однако не случилось ни того, ни другого. Ещё в 1864 году пожар в Новочеркасске уничтожил почти всё имущество Бакланова. Измученный болезнями, он поселился в хмуром Петербурге, проживая последние гроши: всю свою генеральскую пенсию Бакланов раздавал увечным солдатам. 18 февраля 1873 года его не стало. Атамана, имя которого на родине прославляли в песнях, за казённый счёт похоронили на кладбище Воскресенского женского монастыря. Только в 1911 году прах генерала торжественно перенесли в Новочеркасск, упокоив его в склепе Войскового собора рядом с другими великими атаманами — Платовым, Ефремовым и Орловым-Денисовым. Рядом с собором вырос монумент: на обломке гранитной скалы лежат небрежно брошенная бурка, папаха и «баклановский значок» — то самое чёрное знамя, под которым атаман водил в атаки казаков во славу своей великой империи.
